«Вспомнив об отчетах о заседаниях Государственной думы в России, я решил поддать жару, снял башмак и начал стучать по пюпитру, да так, чтобы было погромче». Событие, так живо описанное в воспоминаниях Никиты Хрущева, произошло в зале пленарных заседаний ООН 65 лет назад, 12 октября 1960 года. Впрочем, некоторые свидетели этой истории называют другую дату. Да и сама история существует в различных версиях. Канонической, общепризнанной среди них нет. Есть лишь более и менее правдоподобные.
Начнем с последних. Есть, к примеру, такая версия: выступая в ООН, Хрущев в раже снял с ноги ботинок и, колотя им по трибуне, кричал: «Мы вас похороним!» Это — миф. Но существуют мифы и с противоположным знаком. Вот, например, как запомнил этот случай американский журналист Джеймс Ферон (его воспоминания приводит в своей книге «Рождение сверхдержавы» Сергей Хрущев, сын советского лидера):
«Я самолично видел Хрущева в тот момент, он не стучал своим ботинком… Он сидел на своем месте в зале заседаний Генеральной Ассамблеи ООН… Хрущев наклонился, снял с ноги летний фестончатый полуботинок, поднял его над головой и стал им ритмично покачивать, затем положил его на пюпитр перед собой. Нет фотографий, на которых бы он стучал им по пюпитру, потому что этого просто не было. Вопрос: откуда же взялась легенда, что он стучал по пюпитру? Ответ: так описало происшествие Ассошиэйтед Пресс, и эту информацию напечатала «Нью-Йорк Таймс».
Тут почти все верно: дело было не на трибуне, а в зале, не сопровождалось никакими «похоронными» репликами, и в руках Никиты Сергеевича был не мощный ботинок, а легкая летняя туфля. В некоторых воспоминаниях она проходит как сандалия. Но своей обувью Хрущев и впрямь воспользовался не по назначению. То, что он действительно стучал ею по пюпитру, подтверждают почти все свидетели этого эпизода.
И самое главное — подтверждает сам Хрущев. А уж ему-то совсем ни к чему было возводить на себя напраслину. К слову, за некорректное поведение своего руководителя советская делегация была оштрафована на десять тысяч долларов. И факт штрафа — еще одно подтверждение.
По словам Никиты Сергеевича, его вывело из себя выступление представителя Испании. Ну а еще сыграло роль напутствие лидера испанских коммунистов, проживавших в то время в СССР.
«Перед самым отъездом я виделся с Долорес Ибаррури, — вспоминал Хрущев. — Я к ней относился с большим уважением и сохраняю это уважение сейчас. Она обратилась ко мне с просьбой: «Товарищ Хрущев, хорошо, если бы вы в речи или реплике, выбрав момент, заклеймили позором режим Франко в Испании». И я потом постоянно думал, как бы выступить, чтобы это не выглядело грубостью? Грубость-то будет неизбежной, но допустимой для парламентарных порядков».
В тот день на Генассамблее ООН обсуждался вопрос о колониях. «Я взял слово для реплики и решил ее использовать как раз с тем, чтобы выполнить поручение товарища Ибаррури, — рассказывает Хрущев. — Очень остро выступил против режима Франко, не называя его фамилии, но охарактеризовал этот режим реакционным и кровавым.
Получилось очень резко. Сейчас же выступил с репликой представитель Испании, тот, который сидел у меня под носом. И после его выступления наша делегация и делегаты других социалистических стран зашумели и застучали, хотя некоторые улыбались. Видимо, они не принимали всерьез такой непарламентский метод дискуссии».
Тут-то Хрущев и продемонстрировал — с помощью башмака, — насколько серьезно настроен. «Испанец, вернувшись, занял свое место, — продолжает Хрущев. — Проявлялось столь бурное выражение эмоций, особенно при репликах, что, даже когда он садился, мы перебросились колкостями. Хотя мы и не понимали друг друга, но мимикой выражали свое недовольство». До драки дело не дошло, но, судя по всему, у сотрудников ООН возникло опасение, что дело идет именно к ней, что словами бурная дискуссия может и не ограничиться.
Концовку баталии Никита Сергеевич описывает так: «Вдруг к нам подошел полицейский, который обслуживал заседание ООН. Эта полиция подчинена Генеральному секретарю ООН. Здоровый такой верзила и, конечно, американец; подошел и встал, как истукан, между нами на случай, если дело дойдет до рукопашной. Происходили случаи, когда делегаты, схватываясь, применяли рукоприкладство».
Рядом с Хрущевым сидел министр иностранных дел СССР Андрей Громыко. Но ему эта история запомнилась несколько по-другому. По версии Громыко, дело было вовсе не 12 октября, а двумя неделями ранее — 28 сентября 1960 года. И испанцы тут были ни при чем. Все случилось во время выступления британского премьера Гарольда Макмиллана, посвященного отношениям между Востоком и Западом.
«Делегаты слушали его внимательно, — вспоминал Громыко. — Вдруг в той части речи, где Макмиллан употребил особенно резкие слова по адресу Советского Союза и его друзей, Хрущев нагнулся, снял с ноги ботинок и стал с силой стучать им по столу, за которым сидел. А так как перед ним никаких бумаг не было, то звук от удара ботинка по дереву получался основательный и разносился по всему залу… Зал Генеральной Ассамблеи замер, наблюдая эту в высшей степени оригинальную и напряженную сцену».
Впрочем, нашлось в версии Громыко место и испанцам: «Впереди по соседству находился стол делегации Испании. Сидевшие за этим столом дипломаты на всякий случай несколько пригнулись. Теперь это может выглядеть смешно, но в тот момент нам было не до смеха. Атмосфера в зале царила напряженная. Один из испанцев в ранге посла приподнялся, сделал на всякий случай шаг вперед, подальше от ботинка, обернулся и громко крикнул Хрущеву по-английски:
— Ви ду нот лайк ю! Ви ду нот лайк ю!
Ничего удивительного никто в этом не видел, потому что в то время у нас с Испанией отношения были скверные, а дипломатических — никаких. Страной еще правил Франко».
Есть, однако, основания полагать, что в этой части мемуары Андрея Андреевича неточны и неполны. Как и мемуары Хрущева. Есть, к примеру, свидетельства того, что он был не единственным из членов советской делегации, кто расчехлил, так сказать, свою обувку.
Сергей Хрущев приводит воспоминания Георгия Животовского (как следует из пояснений Сергея Никитовича, сотрудника КГБ), также входившего состав советской делегации: «Оглянувшись по сторонам, Хрущев, улыбаясь, стал постукивать подошвой по пюпитру, сначала тихонько. Никто на него не обращал внимания, только Андрей Андреевич, как завороженный, следил за каждым движением. Постепенно Хрущев наращивал темп, ему требовались зрители…
На лице Громыко проступила гримаса решимости, как перед неотвратимым прыжком в холодную воду. Он наклонился, снял свой ботинок и стал потихоньку постукивать им в такт отцу по крышке своего пюпитра. При этом он ухитрился развернуться таким образом, чтобы отец видел, что он делает, но только он один. Сидящим в зале ритмичные взмахи правой руки советского министра иностранных дел не говорили ни о чем. Казалось, он отряхивает полу своего пиджака».
Правда, других свидетелей того, что Хрущев и Громыко стучали в ООН туфлями на пару, дуэтом, не имеется. Так что, вполне возможно, это не более чем байка. Сам Сергей Хрущев, во всяком случае, этого не исключал. Однако с тем, чем был вызван перформанс, и главный герой этой истории, и его верный мининдел, похоже, и в самом деле напутали.
«Отец запамятовал, — писал Сергей Хрущев, проведя тщательное и всесторонне исследование этой темы. — На самом деле его ботинка, точнее, летней сандалии (отец покидал октябрьскую Москву в осенней обуви, а попав в по-летнему жаркий Нью-Йорк, сменил черные теплые туфли на коричневые летние), удостоился не испанец, а делегат Филиппин». Скандал спровоцировало заявление филиппинца, что советское государство представляет собой «концлагерь».
Но стучать обувкой по пюпитру Хрущев не сразу после этого. И, собственно, даже не из-за этого. Непосредственной причиной «хулиганства» стал отказ председательствующего, представителя Ирландии Болдуэна, предоставить слово по порядку ведения. «Никита Сергеевич поднял руку, но Болдуэн то ли впрямь не видел, то ли сделал вид, что не видит поднятой руки, — рассказывал генерал Николай Захаров, в то время начальник Девятого управления КГБ СССР, обеспечивавшего охрану первых лиц государства (рассказ этого свидетеля Сергей Хрущев относил к наиболее достоверным). — Хрущев встал и снова поднял руку.
Не увидеть стоящего с поднятой рукой Никиту Сергеевича было просто нельзя. Но оратор выступал, а глава советской делегации продолжал стоять с поднятой рукой. Казалось, что председательствующий просто игнорирует его. Тогда Хрущев снял с ноги легкий полуботинок и начал размеренно, словно маятник метронома, стучать по столу. Только после этого Болдуэн предоставил слово советской делегации».
Выйдя на трибуны, обувью Хрущев больше не стучал, но выступил со всей присущей ему эмоциональностью. «Председатель сессии злоупотребляет своим правом, защищая интересы империалистов, — бушевал Никита Сергеевич. — Почему он не остановил филиппинца, когда этот империалистический холуй поносит Советский Союз и страны социалистического лагеря?»
В этот момент, вспоминал генерал Захаров, синхронный перевод сбился: «Переводчики судорожно искали аналоги русскому слову «холуй».
В общем, интересная, зажигательная была речь. Правда, ее уже никто не запомнил. Как, по большому счету, и все участие советской делегации в работе 15-й сессии Генеральной Ассамблеи Организации Объединенных Наций. В истории — во всяком случае, в массовой, популярной ее версии — остался лишь хрущевский башмак.
Что, конечно же, не вполне справедливо. Было что вспомнить и помимо башмака. Советским Союзом был, например, подготовлен и внесен на рассмотрение Генассамблеи проект резолюции с требованием предоставления независимости колониям. В советской делегации предвидели длительную борьбу вокруг проекта, но дело неожиданно обернулось быстрым и полным успехом.
«Мы заранее чувствовали, что США не смогут демонстративно проголосовать против нас и будут вынуждены скрепя сердце голосовать вместе с нами, — рассказывал Хрущев. — При закулисном обмене мнениями выяснилось, что за Декларацию будут голосовать не только США, но даже Англия и Франция, ибо они уже встали на путь предоставления своим колониям государственной независимости… Когда Андрей Андреевич Громыко сказал, что США, Франция и Англия не станут голосовать против нашего текста, это, конечно, было победой».
Советский проект в итоге был принят подавляющим большинством голосов, в числе которых было немало голосов заклятых врагов СССР в «холодной войне». Впрочем, справедливости ради надо сказать, что, если бы не злополучный башмак, об этом дипломатическом триумфе сегодня тоже вряд ли бы кто-то вспомнил.
Источник: www.mk.ru